Полгода назад ранним августовским утром самолет израильских авиалиний приземлился в аэропорту Бен-Гурион. Обвешанные рюкзаками, кульками из московского дьюти-фри и четверкой сонных детей, мы, две одинокие мамаши, выползли из рукава авиакоридора. У эскалатора, как и предупреждали в Москве, нас и еще пять русских семей встречал коренастый дядечка с крошечной шапочкой на самом затылке.
– Шалом, олимы, ко мне! Добро пожаловать на родину! – гнусаво прокричал он и уткнулся в список прибывших. Мы покорно сбились в кучку. Все притихли. Еще бы, ведь начинается наша новая жизнь…
Шалом! Шалом!
Гражданство Израиля мы получили прямо здесь – в аэропорту. Вернее, синюю тряпичную сумку с брошюрками для репатриантов и пакет документов, подтверждающих наше новое гражданское состояние. Чиновница, с трудом подбирающая русские слова, заполнила анкету, щелкнула затвором камеры и вклеила в синюю книжечку наши фотографии. Готов пропуск в новую жизнь – теудат оле (удостоверение нового репатрианта). Теперь на три года мы стали «новенькими» в этой стране. И почти как кличку, получили звание олимов: так первые сионисты называли себя – «взошедшие на Сион».
Правда, в этот момент мы были далеки от романтики. Я отправлялась с детьми в непонятную мне тогда Хайфу. Подруга со своими отпрысками – в Тель-Авив к тетке.